янв 19, 2013 | Автор Admin

Истерика часть 4

Скандалы были затяжными и с каждым разом все более походили на какое-то монументальное музыкальное произведение. К его исполнению Евгений подходил неформально. При угрозах голос его приобретал соответствующие обертоны, а при угрюмой подозрительности

окрашивался шаляпинскими интонациями. Очень умело он чередовал повышение и понижение голоса, наделяя его бесконечно разнообразными оттенками. Слова чеканил или произносил мягко и вкрадчиво, цедил сквозь зубы или плевался ими. Под конец, выбиваясь из сил, интонировал все глуше и, наконец, обессиленно затухал.

-До апогея - минут двадцать. Глотнем коньячку? -Скрипке становилось скучно. 

Предсказуемость происходящего доводила нас обеих до зевоты. Такое свинское отношение к его усердию Евгений сегодня явно не приветствовал. Уверена, что он предпочел бы битье посуды демонстрации откровенной скуки.

После долгих усилий над собой я все-таки сладенько зевнула. Это был очень опрометчивый шаг с моей стороны, так как практически сразу в этом грандиозном музыкальном произведении произошел перелом. Все пошло не по обычному сценарию. Глаза Евгения засверкали шальным огнем, волосы встали дыбом, грудь - колесом. После обычных пробежек на кухню и обратно он начал мерить комнату большими шагами. Господи, и где он достал такие комнатные тапки, которые стучат, как сапоги на параде? А может, он ходил по магазинам и выбирал именно такие - на небольшом тяжелом кожаном каблучке, чтобы погромче? Когда ходьба из угла в угол ему поднадоела, он забежал в туалет и громко-громко зачиркал спичками. Предположительно извел штук десять, пока зажег сигарету. У меня вообще появилось подозрение, что он там набирает в рот дым, делает губы трубочкой и с силой выдыхает в щель двери. По его задумке, это должно придать сцене особый трагизм - все знают, что курит он крайне редко и только тогда, когда очень нервничает. Не дождав шись сострадания с моей стороны, муж вылетел из туалета и с грохотом хлопнул дверью. Потом пару минут фальцетом кричал что-то неразборчивое, долго кашлял, после чего подлетел к скрипке, схватил ее и с силой бросил снова в кресло.

-Ой, о-ё-ё-й! О-ё-ё-й! - заголосила Скрипка тоненьким голоском. Голосила явно не от боли - от унижения.